Чудеса в решете - Страница 5

— Вы, говорили «околодочный», — кротко поправилъ Новаковича одинъ изъ слушателей.

— Ну, да, не приставь, a помощникъ пристава. Это все равно, что околодочный… Онъ послѣ въ Батумѣ былъ приставомъ… Ну-съ, кричитъ, значитъ, приставъ въ дверь: "сдавайся!" — "Не сдамся!" — "Сдавайся!" — "Не сдамся!".

— Кто же это отвѣчалъ приставу: "не сдамся?". Вѣдь въ комнатѣ было только чучело…

— Какъ только чучело? А сестра?

— Да сестра вѣдь, вы говорите, выскочила изъ окна четвертаго этажа.

— Ну, да… Такъ вы же слушайте! Выскочить-то она выскочила, да зацѣпилась платьемъ за водосточную трубу. Виситъ у самаго окна, вдругъ слышитъ: "сдавайся!" Думаетъ, разбойникъ кричитъ, ну, конечно, дѣвушка храбрая, съ самолюбіемъ: "не сдамся!" Хе-хе… "Ахъ, — говоритъ приставъ, — такъ ты такъ, мерзавецъ?!. Не сдаваться? Пали въ него, ребята!" Ребята, конечно: бахъ! бахъ! Чучело-то мое упало, но за чучеломъ стоялъ старинный столикъ краснаго дерева, какъ говорятъ, изъ загороднаго шале Маріи Антуанеты… Столикъ, конечно, вдребезги. Зеркало старинное вдребезги!.. Входятъ потомъ… Ну, конечно, сами понимаете… Ужасъ, разгромъ… Спросите сестру, она вамъ разскажетъ; когда бросились къ чучелу, такъ глазамъ не хотѣли вѣрить — такъ было все хорошо прилажено. Сестра потомъ отъ нервной горячки померла, пристава въ Батумъ перевели…

— Какъ же вы говорите, чтобы мы сестру спросили, a потомъ сообщаете, что она умерла?

— Ну, да. Что-жъ такое. Она и умерла. А зато другая сестра есть, которая при этомъ была и все видѣла…

— Гдѣ же она теперь?

— Она? Въ Восьмипалатинскѣ. За члена Судебной Палаты замужъ вышла.

Съ минуту помолчали. Да-съ. Исторія съ географіей!

* * *

…Недавно, войдя въ гостиную Чмутовыхъ, я увидѣлъ возбужденнаго Новаковича, окруженнаго цѣлымъ цвѣтникомъ дамъ.

— …Полицеймейстеръ во главѣ наряда полиціи подходитъ къ дверямъ, кричитъ: "Сдашься ты, или нѣтъ? — "Не сдамся!" — «Сдашься»? — "Не сдамся!" "Пли, ребята!" Пятьдесятъ пуль! какъ одна — вдребезги! "Сдаешься? — "Не сдамся!" — "Пли! Зови пожарную дружину!! Разбивай крышу! Мы его сверху возьмемъ! Выкуривай его дымомъ — взять его живымъ или мертвымъ!!" Въ это время возвращаюсь я… Что такое? Во дворѣ пожарная команда, дымъ, выстрѣлы, крики… "Виноватъ, г. полицеймейстеръ", говорю я, "что это за исторія такая?" — "Опасный, говорить, бандитъ засѣлъ въ вашей комнатѣ… Отказывается сдаться!" Я смѣюсь: "А вотъ, говорю, мы его сейчасъ"… Иду въ комнату и выношу чучело подъ мышкой… Съ полицеймейстеромъ чуть ударъ не сдѣлался: "Это что за мистификаціи, кричитъ. Да я васъ за это въ тюрьмѣ сгною, шкуру спущу!!" — "Что-о? — отвѣчаю я. — Попробуй, старая калоша!" — Ш-штосссъ?! Выхватываетъ шашку — ко мнѣ! Ну, я не стерпѣлъ; развернулся… Потомъ четыре года крѣпости пришлось…

— Почему же четыре! Вѣдь это было года три назадъ?..

— А? Ну, да, Что-жъ такое… Три года и было. Подъ манифестъ попалъ.

— Ну, да… развѣ что такъ.

— Именно, такъ-съ!!

А когда мы съ нимъ вышли изъ этого дома и, взявшись дружески подъ руку, зашагали по тихимъ залитымъ луною улицамъ, онъ, интимно пожавъ мой локоть, сказалъ:

— Сегодня, когда ты вошелъ, я имъ одну исторію разсказывалъ. Ты начала не слышалъ. Изумительнѣйшая, прелюбопытнѣйшая исторія… Однажды устроилъ я въ своей комнатѣ изъ мольберта и разныхъ тряпокъ подобіе человѣка, a самъ ушелъ. Зашла зачѣмъ-то сестра, увидѣла…

Я не могъ дальше сдерживаться.

— Послушай, — сказалъ я. — Какъ тебѣ не стыдно разсказывать мнѣ ту самую исторію, которую мы же съ тобой и устроили… Неужели, ты не помнишь? И драгоцѣнныхъ сервизовъ не было, полицеймейстера не было, пожарныхъ не было… А просто горничная разбила графинъ для воды, потомъ позвала швейцара, и онъ сразу разобралъ на кусочки все наше произведеніе…

— Постой, постой, — пріостановился Новаковичъ. — Ты о чемъ это говоришь? О той исторіи, которую мы съ тобой подстроили? Ну, да-а!.. Такъ это совсѣмъ другое! То, дѣйствительно такъ было, какъ ты говоришь, a это было въ другое время. А ты, чудакъ, думалъ, что это то же самое? Ха-ха! Нѣтъ, это было даже на другой улицѣ… То было на Широкой, a это на Московской… И сестра была тоже другая… младшая… А ты думалъ?.. Ха-ха! Вотъ чудакъ!

Когда я взглянулъ на его открытое, сіявшее искренностью и правдивостью лицо — я подумалъ: я ему не вѣрю, вы ему не повѣрите… Никто ему не повѣритъ. Но онъ — самъ себѣ вѣритъ.

* * *

И строится, строится пирамида Хеопса до сихъ поръ…

АМЕРИКАНЕЦЪ

Въ этомъ мѣстѣ рѣка дѣлала излучину, тактъ что получалось нѣчто въ родѣ полуострова. Выйдя изъ лѣсной чащи и увидѣвъ вдали блестѣвшіе на солнцѣ куски рѣки, разорванной силуэтами древесныхъ стволовъ. Стрекачевъ перебросилъ ружье на другое плечо и отеръ платкомъ потъ со лба.

Тутъ-то онъ и наткнулся на коряваго мужиченку, который, сидя на пнѣ сваленнаго дерева, весь ушелъ въ чтеніе какого-то обрывка газеты.

Мужиченка, заслышавъ шаги, отложилъ въ сторону газету, вздѣлъ на лобъ громадные очки и, стащивъ съ головы неопредѣленной формы и вида шляпченку, поклонился Стрекачеву.

— Драсти.

— Здравствуй, братецъ. Заблудился я, кажется.

— А вы откуда будете?

— На дачѣ я. Въ Овсянкинѣ. Оттуда.

— Верстовъ восемь будетъ отселева…

Онъ пытливо взглянулъ на усталаго охотника и спросилъ:

— Ничего вамъ не потребуется?

— А что?

— Да, можетъ, что угодно вашей милости, такъ есть.

— Да ты кто такой?

— Арендатель, — солидно отвѣчалъ мужиченка, переступивъ съ ноги на ногу.